Блог

Статья посвящена такому важному инструменту китайской политики в Африке, как «мягкая сила». Исследование проблемы показывает, что Пекин активно использует данный инструмент в интересах укрепления своего влияния в странах континента. Одной из его составляющих является развитие связей между Коммунистической партией Китая (КПК) и политическими партиями стран Африки. На 2022 г. КПК установила отношения с более, чем 600 политическими партиями и организациями в свыше, чем 160 странах и территориях мира. Китай особенно активен в Азии и Африке. Так, в Африке, по данным Белой книги, изданной китайским правительством к 8-му Форуму китайско-африканского сотрудничества в Дакаре в ноябре 2021 г., он установил связи с 110 политическими партиями и организациями 51 страны.

«Братья-мусульмане» всегда отличались большой противоречивостью. Со времени создания этой организации в конце 1920-х гг. они были в центре самых важных потрясений и сражений в Египте. Как панисламистское религиозное и социальное движение, они провозгласили лозунг: «Ислам – это решение». В начале так называемой «арабской весны» движение в гораздо бόльшей ступени, чем любая другая политическая сила, было готово идти на выборы и достичь победы электоральным путем. Этому способствовала долгая история благотворительности и оказания социальных услуг «Братьями-мусульманами», а также хорошо организованные проповедники, глубоко укорененные в египетском обществе. Движению было недостаточно яркой победы на выборах 2011 г. в органы законодательной власти. Поддерживаемый исламистскими союзниками и большей частью молодежи, участвовавшей в «революции», Мухаммед Мурси принял участие в президентских выборах 2012 г. и выиграл их. Год спустя он был свергнут в результате «второго восстания» на улицах Каира и многих других египетских городов. Очередное подавление «Братьев-мусульман» стало неизбежным, и движение вернулось к подпольной деятельности.

Соединенные Штаты, возглавляемые в тот период президентом Б. Обамой, не могли дистанцироваться от происходивших в Египте событий. Вначале американская администрация была разделена по вопросу народных восстаний во всем регионе и в Египте, в частности. В Египте администрация Б. Обамы поддерживала М. Мурси во время его пребывания на посту президента, несмотря на то, что возглавляемое им движение было известно своим традиционным противостоянием интересам Запада в регионе. Многие египетские политики полагали, что в кабинете существовал компромисс, и чиновники, связанные с «Братьями-мусульманами», влияли на процесс принятия решений. Когда пришло время, правительство США положилось на армию, которая является единственным гарантом соблюдения мирного договора с Израилем.

Цель данной статьи – дать представление о размытости позиции США до и в период, когда армия захватила власть. В ней объясняются их основные интересы, из-за которых вопрос демократии не стал приоритетным и произошло избавление от «Братьев-мусульман».

Фронт ПОЛИСАРИО, освободительное движение, направленное на достижение свободы тогдашней Западной Сахары, был создан в 1973 г. В 1976 г., год спустя после вторжения в Западную Сахару Марокко и Мавритании, ПОЛИСАРИО провозгласил именем сахарского народа создание Сахарской Арабской Демократической Республики (САДР). С 1963 г. Западная Сахара находится в составленном ООН списке несамоуправляющихся территорий на основе Главы XI Устава ООН. 47 лет спустя борьба за будущее Западной Сахары все еще продолжается. Несмотря на все правовые решения, отрицающие притязания Марокко, эта страна по-прежнему господствует в Западной Сахаре и объявляет ее частью своей национальной территории. В то же время Фронт ПОЛИСАРИО продолжает борьбу, основываясь на международных юридических нормах и законном праве на самоопределение. Марокко прибегает к смешанной тактике, используя военную силу, пропаганду, дезинформацию, клевету, аресты, нарушение прав человека и геополитические альянсы. В 1991 г. под патронажем ООН и Африканского союза было заключено соглашение о проведении референдума о будущем Западной Сахары как суверенного государства или части Королевства Марокко, но этот референдум так никогда и не был проведен. Была учреждена Миссия ООН по организации референдума в Западной Сахаре (MINURSO). Однако Марокко бойкотировало референдум, тем самым не соблюдя условия соглашения. Между 1991 и 2020 гг. действовало соглашение о прекращении огня. В ноябре 2020 г. атака марокканских военных на западносахарских гражданских лиц, мирно протестовавших против очередного нарушения Военного соглашения № 1, подтолкнула Фронт ПОЛИСАРИО к заявлению об аннулировании соглашения о прекращении огня и возобновить военные действия.

В данной статье авторы постарались прояснить, что такое Сахарская Арабская Демократическая Республика и Фронт ПОЛИСАРИО. Для этого они изучили Конституцию САДР и то, как воплощение идей и идеалов Конституции политическими акторами отражается на Фронте ПОЛИСАРИО. Анализ показал, что страна готова и в состоянии создать действенную структуру современного демократического государства с необходимыми подготовленными человеческими ресурсами.

С 1990 г., когда в Сан-Томе и Принсипи была введена представительная демократия, в стране существует открытое соперничество между политическими партиями. Представительная демократия и многопартийность не противоречат превалирующим на островах культурным моделям. Однако это не означает, что партии играют роль, соответствующую идеальным представлениям сантомийцев о том, что они должны представлять и делать в условиях представительной демократии. Например, их программы правления и даже число членов не всегда известны. А когда программы партий оказываются известны, бывает трудно найти в них различия.

Несмотря на открытость созданию новых партий, в основном по президентской инициативе, партийный ландшафт изображается оппозицией между двумя крупнейшими политическими объединениями: Движением за освобождение Сан-Томе и Принсипи, исторической партией независимости, и Независимым демократическим действием, которая в последние годы утвердилась в качестве доминирующей партии.

В этой статье, помимо краткого описания функционирования партий (иногда «партий одного человека»), предпринимается попытка охарактеризовать свободное и открытое политическое соперничество, в условиях которого партии прошли путь с 1990 г. до сегодняшнего дня. Освещаются факторы, подрывающие демократию, такие, как нарастающая политическая и социальная энтропия, разочарование и чувство утраты уверенности в индивидуальном и коллективном будущем и даже искушение дрейфом в направлении авторитаризма. Строго говоря, возможно, еще в большей мере, чем эрозию демократии, мы наблюдаем распространение неверия в нее, которое затрагивает все политические действия в стране. Некоторые политики указывают на необходимость перемен в партиях хотя бы для того, чтобы их деятельность приносила результат: пусть и не приводя к развитию, по крайней мере, позволяла сдержать обнищание и усиление социальных трещин. Однако гипотеза, что партии продолжат воспроизводить практики и пороки, ведущие к разрыву между политиками и обществом, более правдоподобна, если не сказать верна. Недавняя политическая история островов высвечивает ряд целей и действий, в основе которых – озлобленность и насилие, противостоящих минимальной сплоченности общества. Поэтому трудно поверить в преодоление препятствий на пути смягчения политической и социальной конкуренции.

Политические движения в Африке претерпели существенную трансформацию на протяжении десятилетий. Когда первые политические движения возникли в субсахарском регионе в начале ХХ в., они функционировали как культурные или общественные организации, поскольку колониальный режим не позволял национальным политическим движениям существовать в африканских обществах. Тем не менее, в 1950-е – 1960-е гг. эти организации трансформировались в политические движения и партии, которые в конце концов повели борьбу за независимость и создание переходных правительств.

Однако спустя шестьдесят лет после национального освобождения большинство африканских правящих партий, в особенности «исторических» – формировавшихся в эпоху борьбы за независимость, очень активно стремятся подчеркивать отличия друг от друга в идентичности, чтобы удержать власть, несмотря на то, что ныне они существуют в условиях многопартийных демократических режимов. Претензия на принадлежность к определенной идентичности (которая может быть даже религиозной или языковой) выродилась в насилие и гражданские войны во многих постколониальных африканских обществах (в Центральноафриканской Республике, Камеруне, Анголе, Мозамбике, Кении и многих других).

Предположение, что основанные на идентичности политические партии не способствовали формированию жизнеспособных, мирных и целостных африканских обществ (за исключением нескольких стран) должно вызвать к жизни новый формат политических партий – основанных на идеологии, которые, несмотря на все культурные различия на самом деле смогут предложить лучшую социально-политическую конкуренцию между различными политическими партиями, основанными на целом комплексе идеологических ценностей. Хотя пост- или квазиидеология пронизывает большинство «исторических» политических партий во всей субсахарской Африке, в данной статье автор рассматривает преимущественно послевоенные идеологические модели МПЛА и УНИТА и то, как в их уставах отражается существование квази- или полноценной идеологии, как эти партии функционируют в рамках политического дискурса в сегодняшней Анголе.

В последние несколько десятилетий африканские страны столкнулись с новым явлением политической жизни ‒ с приходом к власти в качестве президентов, вице-президентов, премьер-министров и парламентариев недавних полевых командиров – лидеров повстанческих антиправительственных движений или племенных ополчений.

Полевые командиры стремятся преобразовать свои успехи, достигнутые во время войны, в материальное благополучие и социальный статус и получить политический пост для консолидации своих военных «подвигов». Для этого они используют множество различных стратегий: трансформацию вооруженных групп в политические партии, присоединение к уже существующим политическим организациям, создание новых партий и независимую политическую деятельность. В литературе, посвященной миростроительству, за редким исключением игнорируется такой важный его аспект, как влияние бывших полевых командиров на постконфликтные электоральные процессы. Данная статья призвана восполнить этот пробел.

Вопрос политического лидерства в странах Западной Африки, затронутых конфликтами, важен с точки зрения его институционализации через политические партии и организации. Данная статья направлена на изучение степени отражения формальной политической структуры партии, реальных механизмов политической организации, действующих в нестабильной институциональной среде в контексте гражданских конфликтов на примере Кот-д’Ивуара, особенно после гражданской войны 2002‒2011 гг. Конкретно рассматривается Ивуарийский народный фронт, правящая партия в Кот-д’Ивуаре в 2000‒2011 гг. Особое внимание в рамках данного анализа уделяется вопросу этнической и племенной основы возникновения политической партии роли лидера, и формальным и неформальным сетям патронажа, особенностям политической силы при власти и после ее потери.

В 1960-е гг. расширение капиталистического способа производства ускорило распад ангольского «традиционного общества». Высокие темпы роста экономики в Анголе стали возможны благодаря тому, что огромные доходы от добычи нефти и алмазов облагались налогами и реинвестировались в страну. При такой «политике развития», которая, по ожиданиям колониального государства, должна была поддерживать находившиеся в упадке отрасли сельского хозяйства и промышленности и сохранять политическое статус-кво, произошло изменение основного общественного противоречия. Им больше не был раскол между «центральным» и «зависимым»; им стал раскол между трудом и капиталом в рамках «современного общества». С точки зрения идеологии, хотя понятия, отражавшие «расовое» деление или культурные фенотипы все еще использовались, теперь появилась возможность проявления различных политических позиций. Националистические движения, начинавшиеся как маленькие диссидентские фракции в рамках «центрального общества», были в силу этого вынуждены менять свою тактику, чтобы получить поддержку поднимающихся классов. Статья фокусируется на УНИТА, чьи условия деятельности (партизанские операции в Центральной Анголе) облегчали задачу вписаться в изменяющийся социальный ландшафт. Некоторые свидетельства об идеологии УНИТА и его электоральном поведении в 1974‒1975 гг. (в период, когда партизанские движения превращались в политические партии) показывают, что фактор «этничности», широко использовавшийся как ключевой в политике в Африке, требует переоценки, по крайней мере, относительно конкретно этого времени в Анголе.